Правоотношение (Теория и практика современного правового регулирования) : монография : в трех частях / П. П. Серков. 2018. Часть первая : Грани правового неведомого. 512 с.
Монография П. П. Серкова посвящена ключевой теме юриспруденции — правоотношениям, которые рассматриваются автором как системообразующий элемент не только юридической науки, но и правового регулирования.
Подвергнув подробному критическому анализу сложившиеся научные представления о правоотношении, автор отмечает полную оторванность их от практики. Опираясь на многочисленные реальные примеры — судебные решения, проанализировав их с точки зрения механизма правоотношений в их динамике, автор приходит к выводу о том, что правоотношение является универсальной правовой конструкцией всех аспектов правового регулирования.
Подробно рассмотрены общерегулятивные, процессуальные, административные, конституционные правоотношения, а также правоотношения в связи с юридической ответственностью.
Опт. цена: 1161.90 685030.01.01
Содержание
В. В. Лазарев. Вместо предисловия. Открывая «грани неведомого» 6
Глава I. Правоотношение в юридической науке 14
§ 1. Юридическая наука как инструмент познания правоотношения 14
§ 2. Правоотношение как предмет юридической науки 38
§ 3. Статика и динамика правоотношения 69
Глава II. Конструкция правоотношения 96
§ 1. Представления об объекте правоотношения 96
§ 2. Авторское понимание объекта правоотношения 114
§ 3. Суждения о субъекте правоотношения 148
§ 4. Авторское понимание субъекта правоотношения 183
§ 5. Предложения о правах и обязанностях 221
§ 6. Соотношение прав и интересов 251
§ 7. Авторское понимание субъективных прав и обязанностей 275
§ 8. Соотношение правоотношений и правовых норм 302
§ 9. Правоотношение и государственное принуждение 349
§ 10. Возникновение и развитие правоотношений 389
§ 11. Механизм правоотношений 424
Глава III. Правоотношения в зарубежной правовой мысли 445
§ 1. Результаты российского сравнительного правоведения 445
§ 2. Национальные исследовательские оценки правоотношения 460
Предисловие
Издательство «Норма» выпускает в свет примечательную во всех отношениях книгу П. П. Серкова. Очередную книгу1. Прежде всего она значима своей темой. Ключевой, системообразующей, соединяющей глубокую теорию и все виды юридической практики. Правоотношения, как бы на них ни смотреть, всегда были и останутся в фокусе академической науки, деятельности законодателя и тех, кто повседневно решает конфликтные вопросы правового регулирования. Книга написана автором, занимающим высокое положение и в науке (доктор юридических наук, профессор), и в практике (первый заместитель Председателя Верховного Суда России). И это обстоятельство, сразу заметим, предупреждает вполне обоснованные замечания об отрыве современной отечественной науки от насущных проблем правоприменения. Автор книги П. П. Серков — народный судья, судья областного суда, председатель областного суда... занимается наукой, защищает кандидатскую диссертацию и, будучи уже первым заместителем Председателя Верховного Суда, защищает докторскую, причем обе эти диссертации связаны с предметом практической деятельности автора. Все это не может не привлечь читателей, всегда питающих надежды найти ответы на сложнейшие перипетии государственно-правовой жизни.
Однако книги перестают читать. Тем более такие толстые, какой является представляемая. Студенты ограничиваются шпаргалочными изданиями, диссертанты цитируют учебники, преподаватели «творят» свое, а чаще все обращаются к гаджетам за получением короткого и емкого ответа без «воды». Кому адресовать исследование, содержащее практически обоснованные новации? Открывающее новое научное направление?
Ранее действовавшими документами ВАК было предусмотрено присуждение степени доктора юридических наук, если диссертация открывала новое научное направление. Сегодня этого в обязательном порядке не требуется, потому что, за неимением означенного результата, мало кому можно было бы ее присуждать. Докторов много, а подлинно новые по существу (не по наименованию!) направления можно пересчитать на пальцах. Возможно, надо предъявить такого рода требование к членам-корреспондентам Академии наук, что было бы вполне справедливо для занятия академической должности. Говорю об этом потому что, во-первых, усматриваю в предлагаемом исследовании профессора П. П. Серкова именно новое направление в отечественной юридической науке, и, во-вторых, адресую его в первую очередь научным учреждениям.
Для издательства, вероятно, хорошо бы рекомендовать книгу самому широкому кругу читателей — ведь каждый человек состоит во множестве правовых отношений и каждый хотел бы «выпутаться» из них с удовлетворительным для себя результатом. Увы, она неподвластна неподготовленному читателю. Даже старшекурснику в университете она может покориться лишь с помощью квалифицированного преподавателя. Разумеется, к книге обратятся судейские работники, хотя не ожидаю здесь большого успеха по причине сложности материала и потому, что вряд ли многие судьи в России обременяют себя философией права, полагая, как сказал бы В. Майхоффер, что она портит хорошего юриста, уничтожает его уверенность и нагружает угрызениями совести и ненужными сомнениями.
Чтобы закончить с сюжетом, скажу определенно: книгу можно было бы рассматривать как своего рода научную программу работы Института государства и права РАН на ряд лет. Именно в этом сугубо научном учреждении, где соответствующие сектора охватывают всю совокупность правоотношений, следует ожидать осязаемых прорывов в академических исследованиях. Отечественная история знает такие позитивные примеры, когда высшие руководители суда и юстиции (Е. Б. Пашуканис, И. Т. Голяков, К. П. Горшенин, П. Е. Орловский и др.) задавали тон в организации теоретических исследований. Рекомендуя в этом плане настоящую книгу, важно подчеркнуть, что П. П. Серков дает панорамную критику существующего в науке положения дел, отмечает разрыв теоретических «новаций» с практикой, отсутствие системного восприятия действующих закономерностей и, главное, предлагает свои (иногда далеко не бесспорные) решения, намечает возможности дальнейших исследований в рамках нового научного направления.
Я бы поименовал новое направление «правовой конструктивизм».
Конструктивизм как авангардное направление в искусстве складывался в начале ХХ в. и распространился прежде всего в живописи и архитектуре. Конструктивисты доказывали, что технологически и функционально оправданная конструкция уже обладает высшим художественным качеством и вполне может удовлетворить эстетические потребности современного человека, для которого характерен утилитаризм в подходе ко всем явлениям действительности. Конструктивизм отвергал классику. О конструктивизме в российском праве и в российской правовой науке еще никто не говорил, хотя здесь есть своя «эстетика» и свои методологические особенности ее отражения. Представляется, например, что «лихие» 90-е годы дали такие «конструкции» государственно-правового устройства, такую науку с ее симулякрами, которые еще только начинают осмысливать.
В рамках конструктивизма получил свое развитие лучизм, и именно его следует иметь в виду, оценивая книгу П. П. Серкова. Смыслом лучистской живописи объявляли не изображение предметов, а иллюстрирование отраженных от них цветовых лучей. И именно в этом состоит манера изложения материала автором. По каждому пункту масштабного плана он дает существующие в литературе мнения, часто мнения классиков юридической науки и в лучах научной полемики пытается выходить на правовые реалии, утверждая собственную точку зрения, сокрушая высказывания предшественников. Это уже, в терминологии основоположника лучизма художника Ларионова, «реалистический лучизм», при котором изображаемый объект легко узнаваем, где он служит точкой отправления изображения «с резкими контурами, обилием острых углов и пучков косых линий».
По первому впечатлению мы имеем хаотичное собрание разнообразных мнений. Но если присмотреться внимательнее, увидим не хаос, а библиотечный стеллаж с вложенными карточками, которые можно извлечь по необходимости. Своего рода энциклопедия, пригодная для подготовки любых (даже и студенческих) работ. Более чем энциклопедия, поскольку мнения (подборка мнений) комментируются, поддерживаются или отвергаются, и это будит мысль, способствует утверждению собственного «Я» читателя. Вообще предосудительно освещать солнце лампой, но не предосудительно с лампой заходить в темные закоулки права.
Есть прямые высказывания автора, позволяющие относить его к названному направлению в отражении действительности. Конструктивно исходное положение, определяющее место правоотношения в здании правовой науки и самом правовом регулировании: «Категория правоотношения — ценнейшее приобретение правовой науки. Она имеет принципиальное, методологическое значение. Это единственная категория, которая сжато отражает все известные науке существенные связи права с действительной жизнью, с общественными отношениями, а значит, и закономерности их возникновения и развития». И далее он пишет: «Если научное юридическое сообщество признает за правоотношением значимость своеобразной оси, вокруг которой вращается все правовое регулирование, независимо от отраслевой направленности правовых норм, то значит, его конструкция выступает своего рода регулятивным центром, позволяющим унифицированно, в одном масштабе оперировать в научных и правоприменительных целях ...правоотношение не как понятие, а как основополагающая конструкция должно обязательно и постоянно использоваться в научных анализах, а также в законодательной и правоприменительной деятельности».
Однако дело не в словах, не в высказываниях. Как проявление всякого модернизма, как проявление конструктивизма мы расцениваем повсеместное сомнение и, более того, отвержение автором классически выработанных категорий права. И тех, что вошли в наше законодательство, и тех, которыми оперируют правоприменители. Для него, например, не имеет значения категория «субъект права», а «как реально действующая конструкция» механизм правоотношения исключает «правоспособность», «правосубъектность», «деликтоспособность», «субъективный интерес». Суждения автора иногда столь категоричны, а аргументация столь своеобразна, что мы вправе ожидать хорошей полемики в дальнейшем, тем более, что проф. Серков сокрушается по поводу отсутствия реакции на прямо противоположные порой высказывания. К сожалению, мэтры науки, глубоко вникавшие в тему правоотношений (М. П. Карева, С. Ф. Кечекьян, Р. О. Халфина, С. С. Алексеев, Ю. Г. Ткаченко и др.), не могут ответить автору и не способны ответить ему авторы широко цитируемых учебников, поскольку они вторичны и поверхностны. Кстати, в книге этим последним постоянно предъявляются упреки в отсутствии доказательств без учета того, что это учебники, что в них должно включаться только бесспорно установленное. Я вновь возвращаюсь к тому, что тема достойна нового комплексного осмысления и развития в рамках структуры ведущего академического Института государства и права.
Но конструктивизму как методу свойственно было не только отрицание, но и стремление к удовлетворению насущных потребностей человека (достаточно обратиться к московским архитектурным проектам конструктивистов). Полагаю, не случайно одна из «опорных» глав книги поименована «Конструкция правоотношения». Эта глава, как и все содержание книги, проникнута стремлением показать, что правоотношение, каждый из элементов его конструкции призваны к воплощению социального содержания, «материализации субъективных потребностей-целей», обеспечиваемых «совокупным действием субъективных прав и субъективных обязанностей». В этой связи читатель, надеюсь, обратит внимание, как в «правовой пейзаж» вписываются «пакеты» живых примеров судебной практики, которые автор «вселяет» в доктринально сконструированное пространство. Абсолютно оригинальный авторский прием.
Итак, внутреннюю упорядоченную конструкцию являет собой механизм правоотношения. «Механизм правоотношения предстает той «осью», вокруг которой «вращается» все пространство правового регулирования, а идейное содержание правовых норм и фактология регулируемой ситуации — «юридическим материалом», из которого производится новое бытие в виде материализованных субъективных потребностей-целей. Механизм правоотношений на правах своеобразного процессора управляет развитием каждого правоотношения до момента достижения объекта».
С точки зрения автора, именно механизм правоотношения, в котором «общественные отношения и идеи соответствующей совокупности правовых норм под воздействием государственного психического принуждения этих норм, как своего рода «наночастицы», системно объединяются в соответствующих элементах механизма правоотношения с фактологией регулируемой ситуации... ...способен полноценно определять перспективу развития правового регулирования, «созидая» архитектуру многофункциональности его несущих конструкций и «дизайнерское» оформление».
Конструктивизм начала ХХ в. подвергся впоследствии жесткой критике. Но сегодня в Третьяковской галерее выставлены полотна известных во всем мире художников, а архитектурные шедевры взяты под государственную охрану. Полагаю, судьба настоящей книги тоже окажется непростой. Будут находить то, что подлежит развитию, и то, с чем трудно согласиться. П. П. Серков напрасно сетует на плюрализм и противоречивость мнений: в суде надо находить одно правильное решение, а в науке это невозможно. Диалектический метод это исключает. На предмет здесь смотрят вблизи и на расстоянии, с одной стороны и с другой, в солнечную погоду и в вечерние сумерки — в социальных науках истина более чем относительна. И не факт, что сам предмет остается неизменным. Люди индивидуально и массово ведут себя в соответствии с естественно создающимися или искусственно сформированными представлениями о предмете. В наш информационный век все более весомую роль приобретают виртуальные реалии.
Да, есть потребность в общих конструкциях, в общей теории. Но не за счет отвержения одних и принятия других. За счет накопления множеств. Необходимы компромиссы. Необходимо интегративное восприятие мира. И реального, и виртуального. Впрочем, этот подход тоже пока не устоялся, спорный.
Сказанное практически исключает перечень отвергаемых мной положений, но обязывает сказать хотя бы о некоторых из тех, которые более всего созвучны сегодня моим взглядам.
1. Оригинально аргументируется здравая критика наиболее распространенного определения правоотношения как «отношения, урегулированного нормами права». В соответствующем анализе целесообразно было бы, кроме того, сказать о существовании отношений, ни одной нормой позитивного права не предусмотренных, но в суде признаваемых правовыми (Justitia nemini neganda est — «в правосудии нельзя отказать никому» — и по причине отсутствия закона, добавим). Конечно, «правоотношения в отрыве от норм права не существуют», но законодательство и практика признают их существование при отсутствии конкретных норм, регулирующих вполне определенные конкретные отношения.
2. Замечательно излагается материал о месте и роли субъективных обязанностей. Действительно, имеет место значительный, во многом навеянный политической прагматикой, публицистический перехлест с правами человека. И в науке они гипертрофированно стягиваются только к одному элементу механизма правового регулирования. Между тем, как это вытекает из аргументации автора книги, детальное рассмотрение механизма правоотношения свидетельствует, что общепринятое придание приоритета праву и затушевывание роли обязанности искажает саму суть правового регулирования. Между тем именно здесь мы имеем выход на юридическую модель формирования государства, и «временно-пространственное расположение юридических обязанностей и прав с достаточной четкостью помогает рассмотреть составляющие государственной власти».
3. Привлекает характеристика юридической сущности и социальной значимости правоотношений как неразрывно связанных характеристик одной и той же конструкции, в которой социальное «проистекает из естественной природы общественной жизни, а юридическое — из искусственного регулирования этой жизни». В итоге механизм правоотношений предстает под пером автора «своего рода «сборщиком» идейного содержания правовых норм и социальной фактологии, моделируя поведение субъектов в отдельно взятом случае».
Остается, наконец, заметить, что доктринальная конструкция правоотношения, построенная П. П. Серковым по принципу «открытой архитектуры», рассчитанная на постоянность и неизменность, преследующая цель «универсально обеспечивать адаптацию всех правовых норм и конкретных ситуаций, а также до максимально возможной степени детализировать процесс каждого акта правового регулирования», найдет тех, кто оценит ее эстетическую привлекательность, и тех, кто попытается найти пути ее практического использования.
В. В. Лазарев,
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ