Право против хаоса : монография / В. Д. Зорькин. 3‑е изд., перераб. и доп., 2023. 536 с.
Эта книга — о праве как нормативной форме свободы, о его роли в развитии России, в решении внутригосударственных и международных проблем, в борьбе с многоликим праворазрушительством, будь то произвол и беззаконие, дегуманизация и имморализм, агрессивная архаика и новое фашиствующее варварство. Она о правовом пути России, о российской реальности в ее соотношении с правовыми принципами, такими как юридическое равенство и справедливость, приоритет прав человека, верховенство закона, о духе закона и мере свободы в контексте социокультурных факторов, об опасности отрыва законодательства от морально-нравственных регуляторов, о конституционной идентичности Российского государства как суверенного субъекта в эпоху глобальных перемен, о необходимости выстраивания нового справедливого миропорядка.
Данная работа подготовлена на основе лекций, прочитанных автором на Международном петербургском юридическом форуме в 2011—2022 гг.
Опт. цена: 2880 р. 682763.06.01
Содержание
Введение. Цивилизация права и выживание человечества 5
Глава I. Суть права 13
1. «Тайна беззакония». Об опасности разрыва между нормативностью морали и закона 13
2. Рационализм в праве: приобретения и «издержки» 28
3. Право как нормативная форма свободы 36
4. О том, как преодолеть отклонения от сути права 46
Глава II. Социокультурные истоки правопонимания 60
1. Метамодерн как новая парадигма юридического мышления 60
2. Право — культура — язык 65
3. О праве в коэволюции человека и природы 76
4. Практика правоприменения — критерий истинности правопонимания 88
Глава III. Кризис права в тонах постмодерна: лики праворазрушительства 98
1. Особенности современной «эпохи перемен» и юриспруденция 98
2. Глубинные истоки политико-правовой кризисности глобального мира 121
3. Государственно-правовая идентичность в условиях глобализации 146
4. Фашиствующее варварство, «принуждение к демократии» и «управляемый хаос» 156
Глава IV. К справедливому миропорядку 176
1. Справедливость — императив цивилизации права 176
2. Синтез индивидуальной свободы и социальной солидарности 194
3. О перспективах цивилизации права 208
Глава V. Конституционная идентичность России 223
1. Конституционная основа социальной интеграции 223
2. Конституционная идентичность: коцептуальные основы 235
3. Сохранение конституционной идентичности России как стратегическая проблема 246
4. Дееспособность власти проверяется в общенациональной беде 256
Глава VI. Конституционная реформа — 2020 276
1. Предпосылки конституционных изменений 276
2. Процедурные аспекты 283
3. Конституционализация фундаментальных ценностей 292
4. Укрепление конституционной модели публичной власти 304
5. Регулирование организации и деятельности Конституционного Суда 317
Глава VII. Правосудие: процедура и смысл 325
1. Судебная власть перед вызовом времени 325
2. Конституционное правосудие — инструмент согласования конкурирующих интересов в правовом пространстве 354
3. О доверии к праву и правосудию 375
Глава VIII. Россия в условиях конфронтации с Западом: альтернативы и риски 391
1. Россия и Запад — заклятые... кто? 391
2. Россия и Запад в контексте событий на Украине 401
3. Необходимо упрочить правовой вектор России 412
Глава IX. Дух закона и мера свободы 430
1. Необходима осторожность: путь России к праву модерна 430
2. Сопряжение права и политической демократии: критерий оптимальности 449
3. В хаосе нет морали 466
4. Чацкие и дымовы в зеркале права 476
Глава X. Связь времен 485
1. Правовые реформы — «управление будущим» 485
2. В поисках согласия: о первом опыте российского парламентаризма 496
3. Феномен реформатора 507
4. В поисках предназначения 517
Вместо заключения. Правовое освоение будущего 526
Предисловие
«Сон разума рождает чудовищ» — так назвал свою известную картину, написанную в конце XVIII в., Франсиско Гойя. Сам автор дал к ней следующий комментарий: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ. Но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений».
Проснувшийся от средневековой спячки разум дал человечеству «чудесное творение» Нового времени — право модерна, основанное на признании достоинства личности, на равенстве всех перед законом и судом. Принцип верховенства права лежит в основе современной человеческой цивилизации. Именно поэтому я называю ее цивилизацией права.
Верховенство права как универсальный принцип международного права и национальных правовых систем эпохи модерна человечеству приходится отстаивать в упорной борьбе против бесправия и произвола. История этой борьбы содержит немало драматических и поистине трагических страниц. И мы видим, что накал этой борьбы не ослабевает и в наши дни. Более того, ряд нынешних эксцессов политического безумия и наступления хаоса заставляет говорить о новом этапе усиления этой борьбы.
Французы говорят, что стиль — это человек. Ну а если стиля вообще нет? Так ведь тоже бывает. И если у большинства политической элиты нет стиля, то на вершину власти легко поднимается носитель самого низменного стиля: если у политических лидеров стиля нет, а у одержимого ефрейтора он есть, то победит его стиль. Так всегда бывает в тяжелые времена. Читая в свое время аналитиков, предрекавших глобальное скатывание в хаос (он же турбулентность), я никак не мог поверить, что увижу нечто такое на практике. Потому что мне был не понаслышке знаком высший политический мир и его обитатели — спокойные, хитрые, уклончивые, в меру тяжеловесные. И вот теперь я понимаю, что перед Первой мировой войной обитатели политического Олимпа тоже были и спокойные, и уверенные, и осмотрительные. Но это не помешало состояться Первой мировой войне, которая задала нормы политического поведения всему ХХ веку.
ХХ век породил разного рода диктатуры. Он довел до предела принцип подчинения всего на свете некоей руководящей идее. Не буду приравнивать эти идеи — коммунистическая идея не чета фашистской. Дело в другом. В том, что политическая практика ХХ в. основывалась на чем-то более высоком (как думали тогда политики), чем право. И подчиняла право этим «высшим» целям. А потом люди поняли, что никакому принципу нельзя подчинять право. Что право и есть высший принцип. Поняли даже не потому, что высшие принципы скомпрометировали себя той или иной политической практикой. А потому, что выяснилось: любой иной (неправовой, внеправовой или антиправовой) принцип не может иметь общезначимого характера, всегда кто-то будет этот принцип исповедовать, а кто-то будет его отвергать. И те, кто будет его отвергать, уйдут во внутреннее подполье в случае, если им этот принцип будут навязывать в качестве обязательного. И в подполье создадутся гнойники, которые разложат страну.
Осознавая это на опыте многих трагических ошибок, человечество постепенно приходит к идее права как всеобщей нормы формальной свободы, выраженной в равенстве всех перед законом и судом и равноправии. Но за право приходится бороться. Только легитимные, независимые и эффективные властные институты: справедливый судебный процесс, реальное участие граждан в государственной жизни, подлинная подотчетность органов власти народу, социальная справедливость и равный доступ к материальным и духовным благам — могут гарантировать права человека и тем самым создать необходимые нормативные условия, способствующие освобождению человечества от хронической бедности и дискриминации.
XXI век ставит нас перед лицом сложнейших противоречий. Далеко не все политические режимы в мире можно назвать совместимыми с полноценной защитой прав человека. Но нужно понимать, что порой критика этих режимов и борьба с ними могут стать (а часто и становятся) прологом к бойне, к приходу сил, не имеющих уже вообще никакого отношения к правам человека. Сил, стремящихся к установлению на руинах небезупречных режимов уже не относительного, а абсолютного бесправия, полного произвола и мракобесия. Понимание такой опасности вовсе не означает защиту относительного бесправия по причине того, что оно может быть заменено бесправием абсолютным. Просто нельзя не указать на наличие проблемы, а также на то, что этой проблемой разные силы могут воспользоваться в своих корыстных интересах.
Мы не можем, следуя абстрактному принципу, допустить, чтобы реальная ситуация претерпела решительное ухудшение. Но мы и не можем отказываться от принципа в угоду реальности. XXI век может стать веком триумфа свободы, а может превратиться в нечто прямо противоположное.
Говоря о правах человека, мы говорим не только о правах, но и о человеке. Понимая свою ответственность перед человечеством, мы должны вновь и вновь спрашивать себя: «Что же есть человек?» Для того чтобы у него были права, нужно, чтобы он был. Сумеем ли мы говорить о подлинно человеческих правах как гуманисты? Или мы откажемся от гуманистического наполнения? И допустим, чтобы забота о правах превратилась в подрыв их содержания — человечности?
Ведь в начале XXI в. некоторые философы заявили о крахе того, что они именуют «проект Человек». Они зовут нас ко все большему освобождению от культурных ограничений и обосновывают эти призывы такими концепциями права, в рамках которых личность провозглашается полностью автономной от любой системы ценностей вне зависимости от того, в какой цивилизации она живет. Она сама себе назначает системы ценностей. Для нее нет никаких установлений: что есть грех, что есть добродетель. Она считает себя вправе быть полностью оторванной от любых социокультурных норм, регулирующих жизнь человечества.
Подобные идеи становятся сейчас все более популярны в Европе. И не только среди маргиналов, но и среди политиков и законодателей. Готовы ли мы проводить грань между Природой и Культурой, не притесняя при этом Природу, но сознавая высший статус Культуры и человека? Готовы ли мы бороться против отчуждения человека от человечности? Одним словом, готовы ли мы отстаивать гуманизм? И не обернется ли экстремизм неких прав правовым нигилизмом?
Глобализация, с одной стороны, открывая новые возможности для правового развития человечества, с другой стороны, ставит перед правом новые проблемы и вызовы. Что такое права человека в условиях, когда авторитетные мыслители заявили об исчерпании Вестфальской системы правовых суверенитетов государств? Готовы ли мы заменить чем-то Вестфальскую систему, и если да, то чем именно? Готовы ли мы выдвинуть альтернативную правовую систему? И понимаем ли, что это вопрос не узкоспециальный? Это вопрос мировоззренческий, философский, культурный, религиозный. Понимаем ли мы, что разрушение одной системы без наличия другой превращает несовершенное право в абсолютный произвол? Что нельзя длить паузу между разрушением старого и построением нового?
Здесь можно согласиться с теми исследователями, которые полагают, что глобализация ведет к формированию не единого мирового правового пространства (во всяком случае, не какого-то однородного образования), а более сложного и многосоставного комплекса согласованных или по крайней мере согласуемых правовых систем, точнее, национальных и цивилизационных стандартов права и прав человека. Такое согласование (и тем самым интеграция) возможно лишь благодаря сотрудничеству и объединению наций-государств как носителей суверенной монополии на легитимное принуждающее насилие. Именно таким образом и до той степени, в какой сотрудничество суверенных государств действенно, происходит интеграция структур коллективного контролирования и использования принуждающего насилия, осуществляемого в правовых формах. Эти структуры являются не столько централизованными, сколько сетевыми, они формируются прежде всего на основе согласованных и взаимно принятых процедур (международное право, Совет Безопасности ООН, Интерпол и т. п.).
Право и в целом соционормативная система в своем конкретно-историческом содержании решающим образом обусловлены степенью разумности человечества, его способностью решать те или иные задачи, справляться с вызовами и угрозами, возникающими в процессе его развития. Эта разумная природа человека до сих пор удерживала человечество от самоистребления. Исследователи обращают внимание на то, что чем выше мощь производственных и боевых технологий, изобретенных человечеством, тем более совершенными должны становиться средства социокультурной — и прежде всего правовой и морально-нравственной — регуляции. На протяжении всей истории человечества баланс технической и гуманитарной составляющих достигался за счет естественного отбора по критерию разумности. Как это ни парадоксально звучит на первый взгляд, исторически выживали не те, кто сильнее и агрессивнее, а те, кто гуманнее (человечнее), кто за счет культурных ограничений, вырабатываемых морально-нравственными и правовыми системами саморегуляции, смог совладать с растущим инструментальным могуществом. А те, кто, заполучив более мощное орудие уничтожения, направлял его прежде всего на внутривидовые разборки, в конечном итоге сами себя уничтожали. До сих пор человечеству удавалось поддерживать такой баланс, не только не доходя до полного самоуничтожения, но и обеспечивая свое расширенное воспроизводство и качественное совершенствование. В связи с этим весьма показательно, что утверждение права модерна, основанное на равенстве всех перед законом и судом, сопрягалось с индустриальной революцией.
Эволюция биосферы и общества происходила таким образом, что временны́е периоды между глобальными катастрофами сокращались в убывающей геометрической прогрессии. То есть катастрофы становились все более частыми, но из этих катастроф человечеству в целом пока удавалось выходить, причем выходить обогащенным новым опытом. При этом на новейших этапах развитие человечества под влиянием разного рода катастроф стремительно ускорялось. А в ускорении катастроф заметно возрастала роль человеческого фактора.
Таким образом, есть серьезные основания полагать, что в самой ближайшей перспективе выживание человечества будет определяться тем, накопило ли оно резерв разумности, чтобы предотвратить связанные с техногенным развитием угрозы, такие как ядерная война, глобальная экологическая катастрофа и разрушение генома человека. Чтобы сказание Платона о гибели Атлантиды не стало воспоминанием о будущем человеческой цивилизации. И здесь многое зависит от того, сумеют ли страны и международное сообщество найти правовые решения этих проблем. Будут ли задействованы эффективные политико-правовые инструменты для предотвращения надвигающегося хаоса и аномии, провоцируемых глобальными кризисными процессами в экономике, международных и межэтнических отношениях, сползанием к третьей мировой войне и т. д. Без блокирования всех этих реальных и потенциальных вызовов и угроз невозможно обеспечить безопасность человечества как цивилизации, основанной на принципах разума, гуманизма и правовой свободы.
Подобные риски ставят перед юристами задачу разработки и решения проблем обеспечения правовой безопасности как одной из базовых экзистенциальных потребностей индивида, этноса, народа, общества, государства, социума.
Эксперты, отмечая широкий комплекс угроз социального и техногенного характера, называют два компонента безопасности человека — свободу от нужды и свободу от страха. Страх — вот что хотели прежде всего получить террористы ИГИЛ, взрывая самолет с российскими туристами и расстреливая посетителей ночного клуба в Париже. Страх порождается также социальной незащищенностью и преступностью, отсутствием доверия и сотрудничества между людьми.
Сокрушительный удар правовой безопасности нанес миграционный кризис, потрясший европейские государства. Сотни тысяч беженцев, считающие, что им принадлежит такое же право на безопасность, как и жителям «золотого миллиарда», бегут от войны, пыток и архаики, пробудившейся в современной кризисной ситуации. Правовая демократия Европы с ее ухоженными политическими газонами, застигнутая врасплох новым глобальным переселением народов, оказалась перед лицом больших испытаний.
Мир в целом оказался в такой точке политико-правовой бифуркации, в которой самым кардинальным образом определяется будущее правовой цивилизации в целом. Уместно напомнить, что еще Монтескьё очень верно заметил, что свобода есть безопасность людей или, по крайней мере, их уверенность в своей безопасности. В обществе модерна человеческая безопасность возможна лишь в условиях устойчивой правовой свободы. Памятуя об этом, мы не должны в борьбе с терроризмом, преступностью и произволом забывать о правах человека, включая политические права. Но мы обязаны также помнить о конкретно-историческом содержании права как меры свободы и, значит, о необходимости поддерживать оптимальное состояние этих прав. Не идеальное, подчеркну, а именно оптимальное состояние, адекватное конкретно-исторической реальности и соответствующему ей уровню развития общества. Это значит, что мы должны помнить и о необходимости оптимального состояния государства, способного защитить эти права, правовую безопасность человека и собственную безопасность. Отсюда вытекает обязанность государства в рамках права принимать надлежащие меры, исторически необходимые и соразмерные, как для защиты прав человека, так и для защиты самого государства, без которого эти права, как показал исторический опыт, превращаются в химеру.
Уроком для всех нас должен служить трагический опыт Веймарской республики, которая совершила самоубийство, допустив приход к власти Гитлера и национал-социалистской партии. Долг и обязанность государства — обеспечивать указанную оптимальность, не допуская использование демократических механизмов для прихода к власти новых варваров.
Главным индикатором разумности человечества является степень развитости ядра соционормативной системы, включающего право, личностную мораль и общественную мораль (нравственность). При этом доминирующую роль в обеспечении жизнеспособности общества в условиях нарастающей глобализации играет именно право в силу его общезначимого характера. Присягнув правам человека и гуманизму, мы должны быть осмотрительны и решительны. Мы действительно должны пройти по лезвию бритвы. И помнить, что по любую сторону от этого лезвия — пропасть произвола, дегуманизации, имморализма и мракобесия. Помнить, что цивилизация права в итоге была построена на основе огромных жертв, методом кровавых проб и страшных ошибок. Цивилизация великая и одновременно хрупкая. И она, увы, может разрушиться на наших глазах.
События, которые мы наблюдаем в последнее время, неоспоримо свидетельствуют о том, что мировая система вошла в фазу глубочайших трансформаций. Сомнению или по крайней мере очень активной критике подвергаются все скрепы устоявшегося за столетия миропорядка — от фундаментальных основ международного права до базисных социальных институтов, включая общественные институты массовой социализации и даже институт семьи. Для современного человека обрушение этой цивилизации не менее горько и болезненно, чем для жителя позднего Рима обрушение его великой империи.
Вряд ли можно испытывать восторг от известного латинского изречения: «Пусть погибнет мир, но восторжествует право». Но несомненно, что если право погибнет, то мир окажется у края бездны. И не видно той великой идеи, которая может заменить собой право, спасая мир от низвержения в бездну. Хотелось бы, чтобы такая идея существовала. Но пока на горизонте не маячит ничего подобного. А право рушится. Рушится стремительно. Это чревато гибелью всей цивилизации, которую человечество выстрадало в кровавых войнах и революциях ХХ века. Гибнущая цивилизация права потянет за собой в бездну и все остальные цивилизации, являющиеся сейчас, по сути, реликтовыми структурами.
Вольтер когда-то сказал: «Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов». А Кант дополнил это идеей о том, что главным мерилом свободного человеческого поведения должен быть нравственный закон внутри нас. Это в полной мере относится к праву вообще, в том числе к внутригосударственному и международному праву. Искренне верю, что не мы, так наши потомки создадут именно на такой единой основе настоящую цивилизацию права, в которой человечество обретет высшую в своей истории степень свободы.