Законы из-за границы: Политико-правовые аспекты классического евразийства : монография / Б. В. Назмутдинов. 2017. 272 с.

Автор работы впервые на теоретическом уровне исследует правовые и политические взгляды классиков евразийства (Н. С. Трубецкого, Н. Н. Алексеева, Л. П. Карсавина и др.) в их взаимосвязи, проводит анализ правовых и политических понятий, использованных евразийцами, — «идеократия», «правообязанность», «демотия». Ключевое значение придается концептуальному аспекту политико-правовых воззрений евразийцев, а не их историософской, общеисторической, историко-правовой оценке развития Российского государства.

Опт. цена: 661,90 р.     642421.01.01

Содержание

Введение     5

Глава 1. Общая характеристика евразийства как политико-правового течения XX в.

§ 1. Обзор литературы     13

1.1. Эмигрантская пореволюционная критика     13

1.2. Критика евразийства зарубежными исследователями     15

1.3. Советско-российская критика     20

§ 2. Идейно-исторические основы политических  и правовых взглядов евразийцев     30

2.1. Славянофильство     33

2.2. Русский «консерватизм» Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева, М. Л. Магницкого     41

2.3. Русская правовая традиция (П. И. Новгородцев и Л. И. Петражицкий)     48

2.4. Феноменологическая традиция (Э. Гуссерль, М. Шелер)     52

2.5. Евразийство и иные направления общественной мысли Европы и России (немецкий романтизм,  историческая школа права, геополитика,  русское «восточничество» и др.)     57

2.6. Выводы     63

§ 3. Историческое развитие политико-правовых идей евразийства в XX в.     65

3.1. Первый этап (1921—1924)     66

3.2. Второй этап (1925—1928)     81

3.3. Третий этап (1929—1938)     94

3.4. Выводы     105

3.5. Эпилог: «неоевразийские» интерпретации  второй половины XX в.     108

Глава 2. Воззрения евразийцев на государство

§ 1. Понятие государства     113

1.1. Реальность государства как понятия и явления     113

1.2. Связь с арифметическим (классическим) подходом к государству     119

1.3. Государство как метаправовое понятие и явление     121

1.4. Выводы     127

1.5. Различия во взглядах  на историю Российского государства     129

§ 2. Государство и территория     131

2.1. Геополитические основы учения о территории     131

2.2. Понятие «месторазвитие»     135

2.3. «Месторазвитие» Евразии     139

2.4. «Государство-мир» как империя:  евразийский федерализм. Выводы     142

§ 3. Государство и народ     146

3.1. Учение евразийцев о личности     148

3.2. Понятие народа     150

3.3. «Многонародная личность» Евразии     156

3.4. Общеевразийский национализм     158

3.5. Неоевразийское видение федерализма  в Российской Федерации. Выводы     162

§ 4. Государство и власть     165

4.1. Понятие и сущность власти     166

4.2. Форма правления     168

4.3. Понятие идеократии     174

4.4. Эволюция концепции идеократии: от внутренней к внешней правде     178

Глава 3. Правовые воззрения

§ 1. Понятие права     182

1.1. Право как отражение «правды» (В. Н. Ильин, М. В. Шахматов)     183

1.2. Право как область ценного (Н. Н. Алексеев)     188

1.3. Право как минимум нравственности  (Л. П. Карсавин)     195

1.4. Выводы     199

§ 2. Право в системе социального регулирования     201

2.1. Понятие нормы и классификация норм     201

2.2. Понятие технической нормы     201

2.3. Нравственные и правовые нормы:  проблема соотношения     204

2.4. Нормоустановление и правоустановление     209

2.5. Соотношение понятий «право» и «закон»     210

2.6. Выводы     213

§ 3. «Правообязанность» как юридическое  и нравственно-правовое понятие     214

3.1. «Правообязанность» у Н. Н. Алексеева     214

3.2. «Служебное право» у Н. А. Дунаева     222

3.3. Выводы     224

§ 4. «Функциональная собственность» и «государственно-частная» система хозяйства     225

4.1. Деление права на частное и публичное     226

4.2. Понятие собственности     228

4.3. Понятие «функциональная собственность»     230

4.4. «Государственно-частная» система хозяйства. Выводы     234

§ 5. Евразийская конституция: форма и содержание     239

5.1. Форма конституции     240

5.2. Стремление к идеократии  и «гарантийное государство»     241

5.3. «Демотия» Н. Н. Алексеева  как «смешанное правление»     244

5.4. «Демотия» Н. С. Трубецкого  как «многопарламентская система»     247

5.5. Права личности     250

5.6. Федеративное устройство     252

Заключение     254

Библиография     258


Предисловие

Представленная вашему вниманию книга посвящена политико-правовым аспектам классического евразийства. Данная тема обладает не только академической, но и практической актуальностью: в 2015 г. вступили в силу нормы об образовании Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Идеологи этого проекта не связывают его название с классическим евразийством, однако, используя лозунги и имена, сложно уйти от того, что за ними скрывается. Создатели проекта стремятся реконструировать большое континентальное пространство Евразии, скрепленное экономическими связями, о необходимости которого писали именно классики евразийства.
Евразийцы изначально писали не только о геоэкономике; их первичная цель была всеохватна и амбициозна. Основателями евразийства стали молодые талантливые русские ученые-эмигранты — филолог Н. С. Трубецкой (1890—1938), геоэкономист П. Н. Савицкий (1895—1968), музыковед П. П. Сувчинский (1892—1985), историк Г. В. Флоровский (1893—1979). Они стремились к созданию всеобъемлющего мировоззрения, которое объясняло бы явления не только социального, но и природного бытия. В подобном контексте совершенно по-новому ставился вопрос об уникальности России-Евразии как «мира в себе», чье природное и социокультурное пространство, исторический путь отличны от пространства и ритмов развития Европы и Азии. Этот «мир», по мнению евразийцев, нуждается в особой политико-правовой форме. Осознавая проблему территориальной целостности Российского государства, авторы обосновывали ее субстанциально, через единство равнинного по преимуществу мира: «Евразия» отделяется от Европы Пулковским меридианом, границей с Азией служат хребты Кавказа, Памира, Тянь-Шаня и т. д. Единство такого пространства вроде бы отрицает отчуждаемость территорий, нивелирует право сецессии.
Оказавшись в изгнании, евразийцы не только критиковали современное им Советское государство, но и пытались предложить свое видение государственного идеала, поставив множество вопросов, значимых для того времени: о соотношении «власти» и «знания», ценностных основаниях права, связи политической формы с территорией, занимаемой государством. Эти вопросы являются важными для социальных наук и сегодня. Поэтому евразийство причастно контексту не только российской, но и мировой общественной мысли.
В лице социолога В. Гуриана зарубежная наука заимствовала у евразийцев понятие «идеократия» (правление, основанное на общности мироощущения), применив его по отношению к тоталитарным государствам; появилась тенденция именовать подобные режимы идеократиями. Российская юриспруденция также использует некоторые понятия, определенные евразийцами, например понятие «правообязанность», которому ведущий юрист в евразийском движении Н. Н. Алексеев в конце 1920-х гг. придал новое значение.
Социально-практическая значимость евразийства выражается в том, что его представители ставили вопрос о существовании российской цивилизации и Российского государства. Закономерно, что внимание к евразийству вновь проявилось спустя 70 лет после его возникновения. В начале 1990-х гг. были заново опубликованы многие труды Трубецкого, Савицкого, Алексеева, отстаивавших целостность России как государства, поставленную под сомнение событиями того времени.
Очередной критический период отечественной истории 2014—2016 гг. вызвал повышенный интерес к политико-правовым моделям евразийцев и так называемому неоевразийству. Некоторые идеи, предложенные евразийцами, подчеркивали открытость правовой системы, ее взаимодействие с иными значимыми системами общества.
Так, Савицкий и Трубецкой считали основой существования правопорядка в России «месторазвитие» Евразии — социальную общность, определяемую географическими категориями. Данное «месторазвитие», по их мнению, определяет себя в существовании «многонародной личности» — группы народов, спаянных общностью исторической судьбы и живущих в пределах уникального мира. Моменты подобной «личности», по мнению Савицкого и Трубецкого, обусловливают друг друга. Именно поэтому евразийцы стремились выявить связи различных областей жизни: взаимозависимость хозяйственной деятельности и окружающей среды, развития языка и государственного общения, традиционных поведенческих стереотипов и правовых норм. По этой причине многие зарубежные и российские авторы считают евразийцев предтечами структуралистов.
Несмотря на некоторую методологическую ограниченность, подобный подход способствует поиску ответов на ключевые вопросы, актуальные для современных теории государства и конституционного права: чем сущностно обоснована территориальная целостность России? Почему субъекты Российской Федерации не имеют права выхода из состава единого государства? Достаточно ли заявить, что это запрещает позитивное право, поскольку принцип территориальной целостности государства превалирует над принципом самоопределения наций?
Евразийцы объясняли политико-правовое единство народов России системной целостностью евразийского «месторазвития». Для них личность Евразии не искусственная конструкция, но нечто реальное, существующее изначально. Исходя из этого, должны существовать государство и право как особые формы организации этого «месторазвития». Персонологическое учение о Евразии как о цельном культурном пространстве (с присущей ему уникальной судьбой) не упраздняет юридического момента такого пространства, но делает его необходимым. Мир Евразии должен скрепляться единой властью, осуществляемой в том числе в правовых формах; последние нужно исследовать и осмыслять.
Восприимчивость к праву и государству объяснима во многом контекстом появления евразийства: оно сформировалось прежде всего как течение пореволюционное. Революции 1917—1918 гг. вызвали в странах Европы не только пресловутый «кризис», но и идейное оживление: создавались кружки, учреждались журналы, их число увеличивалось. События того времени вдохновляли различные идейные течения, сообщая им импульс к действию. Реализация большевистского замысла, воплощение «чехословацкой идеи» Т. Г. Масарика намекали на то, что государство можно построить «из собственной головы». В Европе снова звучали апелляции к естественному праву как основанию новых государств. Идея будто бы предшествовала телесности, повелевала последней. Евразийцы были верны этой логике: для них было важно создать идейный плацдарм собственной практике, в том числе политической. Савицкий и Сувчинский пытались скрестить «слово и дело» в евразийской идеологии, настаивали на пластичности мира, его способности к обустройству.
Подобная жажда «строительства», даже «конструктивизм» парадоксальным образом сочетались у евразийцев с пониманием идеала не как конструируемого, но реального. Нужно не создавать новый мир, а вернуться к утраченному наследию, восстановить его. Правовая структура России вновь должна стать проявлением общей структуры Евразии, чье существование реально, а не рукотворно. Подобный отказ от номинализма евразийцы объясняли тем, что «организационная идея» пронизывает не только человека, но и сами вещи. Человек выявляет картину мира, а не создает ее, он вскрывает то общее, что есть и в природе, и в познающем субъекте: человек и природа сопричастны друг другу, поскольку они причастны общей идее.
Холистические устремления объединяли в евразийстве столь разных авторов, как Л. П. Карсавин и П. Н. Савицкий. Первый писал о «всеединстве», о первичности целого по отношению к частям, второй стремился выявить «периодическую систему сущего», создать глобальную систему наук, описавшую бы не только «месторазвитие» Евразии, но и «месторазвитие» других культур. В такой когнитивной системе география и правоведение, лингвистика и экономика должны были, дополняя, обогащать друг друга.
Если евразийская юриспруденция и могла состояться, то только как цельный аспект тотальной системы, в основе которой есть нечто единое, общая закономерность. Хаотичное совпадение элементов, случайные комбинации разных идей были для евразийцев недопустимы. Наиболее успешно евразийство как целостная система воплотило себя в языкознании и истории. По мнению евразийцев, правопорядок Евразии должен отображать черты целого, идеи Евразии: единство судьбы (в рамках единого «месторазвития»), специфический способ хозяйствования («государственно-частная система хозяйства»), особую структуру власти («идеократия») и т. д.
Однако в плоскости права евразийская идеология разбилась на части, на «правовые идеологии», став совокупностью разных идей. Для того чтобы понять причины этого несовпадения, важно проследить за возникновением и развитием юридических воззрений евразийцев.
Часто исследователи, выявляя у евразийцев общее устремление обосновать право религиозно и геополитически, не могут объединить их воззрения в рамках единой правовой школы. Правовые, как и иные научные школы характеризует относительное институциональное и идейное единство. К институциональным аспектам формирования научной школы относят возникновение связи учитель — ученики, наследование традиций, формирование устойчивых «горизонтальных» связей, противопоставление собственной школы другим. Идейная общность в научных исследованиях имеет в контексте школы сущностное значение, благодаря ей и возможен новый подход к праву, новый тип юриспруденции. В рамках школы могут существовать разногласия по отдельным вопросам, возможны расхождения в методологии, однако общими должны быть видение права, суждения об основных правовых понятиях («субъект права», «правомочие» и др.), ключевых принципах права.
Если использовать те же критерии при выявлении евразийской правовой школы, можно понять, что она не была сформирована, хотя правовые начала у евразийства были не только в зародыше, они проявились. Мы пытаемся установить причины несостоятельности евразийской юриспруденции, противоречивость евразийской теории государства, выявить взаимоотношение правовых взглядов Алексеева с евразийской идеологией, понять, почему холистические проекты евразийцев не воплотились на почве права. Для этого важно исследовать институциональные и особенно идейные предпосылки формирования евразийской юриспруденции, сосредоточив внимание не только на «внутрипартийных» процессах внутри евразийства, но и на современных ему духовных течениях («консервативных революционерах» и проч.), а также идеях его предшественников (славянофилов, веховцев и др.).
Таким образом, в фокус исследования мы помещаем политико-правовые аспекты классического евразийства в контексте российской общественной мысли XX—XXI вв. Политическим именуется то, что относится к народу или же иной общности как целостному субъекту, ключевым здесь становится отношение к государству. Правовым называем то, что непосредственно связано с внешними, принудительными правилами: в данной работе мы придерживаемся позиций умеренного юридического позитивизма.
Евразийство для нас — идейное движение, зародившееся в 1921 г. и распавшееся в конце 1930-х гг. Позднейшее неоевразийство 1990-х гг. рассматривается как интерпретация и «реанимация» классического евразийства. Подробное изучение неоевразийства заслуживает особого исследования.
Территориальные рамки исследования не определяются строго, поскольку российская юриспрудеция в XX в. не охватывается границами Российского государства, включая в себя как работы собственно российских-советских ученых, так и труды эмигрантов, каковыми и были лидеры евразийства.
Основной установкой является сосредоточенность на мыслях и выводах самих евразийцев, а не на позднейших трактовках конца XX в. Многие зарубежные историки стремятся актуализировать и политизировать евразийство, показав закономерности его развития на примере укрепления неоевразийства в России времен 1990-х гг., формирования национальной идентичности в бывших советских республиках, намечают связи между евразийством Н. С. Трубецкого и постколониальными исследованиями Э. Саида. Поддерживая всецело использование такого подхода, автор исследования исходит из другой стартовой точки.
Под евразийцами мы подразумеваем не всех авторов, выражавших воззрения, имеющие сходство с мнениями Савицкого и Алексеева, — в таком случае нам пришлось бы причислить к евразийцам и М. В. Шахматова. Евразийство воспринимается нами как течение, институционально оформленное. Ключевым фактором «включения» в евразийство мы полагаем фактор признания автора евразийцем, исходившего от лидеров движения — Трубецкого и Савицкого.
Такая методологическая установка определила источниковую базу исследования — работы евразийцев, опубликованные в евразийских изданиях, прежде всего «Евразийских временниках» и «Евразийских хрониках». Также были изучены монографии и брошюры евразийцев, вышедшие как в евразийских, так и в иных изданиях. Изучались статьи евразийцев в периодических изданиях русского зарубежья — журналах «Путь», «Новый град», анализировалась переписка евразийцев, опубликованная в сборниках под редакцией К. Б. Ермишиной, С. Глебова, А. В. Соболева, М. Байссвенгера и А. Климова, О. Т. Ермишина. Значение этой переписки велико, поскольку именно в письмах, а не в статьях Трубецкого содержатся его определение понятия государства и краткий проект «многопарламентской системы». Использование переписки также позволяет оживить повествование, показать суждения евразийцев не в догмах и декларациях, а в живой полемике и дискуссии.
Нами исследовались сборники трудов евразийцев, вышедшие в конце XX в. и являвшие собой переиздание статей и монографий 1920—1930-х гг., иные вновь опубликованные статьи евразийцев. Важные материалы: письма, конспекты лекционных курсов (например, курса Алексеева о государственном праве России) — найдены в Государственном архиве Российской Федерации. Особое внимание уделялось фондам: 5765 (Русский юридический факультет г. Праги), 5783 (П. Н. Савицкий), 5911 (К. А. Чхеидзе). Важные сведения об общественной и личной жизни евразийцев можно найти в личной коллекции Савицкого в архиве Славянской библиотеки г. Праги.
Важной частью работы является поиск преемственности между евразийской и европейской политико-правовой мыслью, в связи с чем анализируются «доевразийские» труды ученых: именно в них подобная связь более очевидна.
Ключевое значение придается концептуальному аспекту развития политико-правовых воззрений евразийцев, а не их историософской, общеисторической, историко-правовой оценке развития Российского государства. Взгляды евразийцев анализируются во взаимосвязи, системно: «право» и «государство» не отделяются механически от «религии» и «культуры». В работе проводится анализ значимых для евразийства юридико-политических понятий («идеократия», «правообязанность», «демотия» и др.). Показывается, как евразийская идеология нивелировала политико-правовые взгляды Карсавина и Алексеева, по каким причинам авторы отказывались от прежних, «неевразийских» суждений, как создавалась общепринятая терминология евразийства, почему ученые, пытаясь сохранить верность своим воззрениям, придавали одинаковым терминам различное значение.
Многие положения, сформулированные в первой, «исторической», главе исследования, находят дальнейшее подтверждение в следующих, «теоретических», главах. В связи с этим возможны немногочисленные повторы, которые, надеемся, не вызовут раздражения у читателя.